Жеребец Добромила споткнулся раз… другой. Что-то с ним неладно. Спотыкающийся конь — плохая примета. Когда он везет мертвого хозяина с поля брани, то идет спотыкаясь. Это давно известно.

— Дичко! Дичко! Что с тобой? Что ты мне кликаешь? — поглаживая коня по шее, спросил Добромил. — Что тебя тревожит?

— Княжич, а может, не поедем к Древней Дороге? — серьезно спросил Прозор. Спотыкающийся конь — плохо! Это ничего хорошего седоку не сулит!

— Нет, Прозор! Не след на полпути возвращаться. Эта примета еще хуже.

Выехали на светлое место, солнечную поляну. По ее краю бежал неширокий ручеек. Он тек неторопливо, спокойно, — почти незаметно глазу. Но затхлой, стоячей воды венды в нем не увидели. Наоборот — сквозь нее на чистом дне просвечивала малейшая песчинка. У воды узкой полосой росло буйная зелень. А в ней… У Прозора, а затем и у старика Любомысла от изумления на лоб полезли глаза. Венды увидели, что в разных местах, кое-где видны и лиловато-белые колокольчики сон-травы, и красные ягоды толокнянки, и пушистые розовые венчки солодки, и… и каких только трав не пряталось в траве вдоль ручья! Как это получается, Прозор объяснить не мог. Сейчас весна, а травы эти цветут в другое время, причем каждая в свое. И вот они каким-то непонятным образом собрались по берегу этого чудного ручья. Что за наваждение? Уж не колдовство ли? Не волшба? И нежная зелень, и цветы — голубые, белые, желтые, синие казались празднично нарядными, чисто умытыми. Прозор тряхнул головой. Разноцветье никуда не делось. Сомнения предводителя исчезли, когда он увидел желтые пятилистники зверобоя. Это трава хороша! Лечит от многих хворостей, и на худом месте никогда не вырастет!

Никто напиться не хочет, други? — Соскочив с коня, Прозор опустился на колени и бережно зачерпнул пригоршню воды. Попробовав, застыл — ошарашенный. Зачерпнул еще раз. Еще… Потом богатырь прошептал: Великий Род! Спасибо, что ты такую воду создал! Это ж сам лес во плоти…

Обернувшись к спутникам, предводитель настойчиво призвал: Все напейтесь! Такой воды вы точно не пробовали. Она будто богами, будто лесными духами создана! У нее вкус… Мне не объяснить! Пробуйте!..

Вода в ручье и в самом деле была необычна. То, что она ломила зубы, — это ничего: можно пережить. А вот ее вкус, ее запах… Да, казалось, что она вобрала в себя, смогла удержать, а скорее всего воплотила весь тот тонкий и неуловимый дух, что витает в лесу, чем он пропитан. Тут и запах нагретого солнцем дуба, и опавшей сосновой хвои; предрассветное дыхание грозы смешалось с нежным благоуханием озерной кувшинки; вкус лесных ягод и грибной — ни с чем не сравнимый! — дух; и многое, многое другое… И все это слилось в одном тонком, вроде и неощутимом и одновременно явственном благоухании. Да, действительно — дух Леса. Вендам не удалось бы передать всех тех ощущения, что они испытали. Да и не стоило: ошеломленные люди молча наслаждались необычным подарком.

А лошади, так те вообще просто тихо постанывали, и пряли ушами, словно боясь, что их сейчас вдруг возьмут и оторвут от блаженного занятия.

— А ведь этот ручей вроде бы в Древнем Колодце начало берет? — утирая губы спросил Борко. — Эх, да разве я мог помыслить, что когда-нибудь напиток богов испробую? Да ни в жизнь! Я даже почувствовал, как у меня сломанная кость срослась!

— Хороша! — только и ответил Милован. Поднявшись, молодец, подошел к своему жеребцу, и, сняв чересседельную флягу, стал наполнять ее водой. — Что скажешь, княжич?

Добромил, оторвавшись от воды, подняв голову, улыбнулся в ответ, и… и замер! Мальчик ничего смог ответить, у него перехватило дыхание. На миг княжичу показалось, что там, на краю поляну, у рыжей сосны стоит диковинный зверь! Серо-бурый Пес! Пес из его давешнего сна! Пес, что бежал к нему сквозь звезды, и потом разговаривал с ним.

На Псе висела шейная гривна, богато изукрашенная, усеянная багряными яхонтами. Добромил даже в казне своего отца не видел таких больших самоцветов. Зверь смотрел на княжича, немного склонив голову набок, и казалось, чуть прищурив черные глаза, улыбался ему. Пес неторопливо оглядел спутников княжича. Задержался взглядом на Любомысле. И тут Добромилу помнилось, что в глазах Пса полыхнул неожиданный огонь. Из веселых, игривых они вдруг стали серьезными, озабоченными. Потом, отведя взгляд от старика, он снова пристально осмотрел остальных вендов и взгляд его вновь подобрел. Но казалось — зверь вдруг стал чем-то озадачен. Переведя глаза на лошадей, Пёс буквально впился взглядом в белоснежного жеребца Дичко и напрягся. Шерсть на его загривке медленно поднялась, морда сморщилась, нос приподнялся. Из-под черных губ блеснули клыки. Дивный зверь явно узрел что-то скверное…

Добромил сморгнул. И глаза-то прикрылись на неуловимое мгновение, а вот пса-то уже нет! Под сосной, на том месте, где только что возникло чудное виденье, остался лишь большой муравейник — из бурой сосновой хвои…

«Это не морок! — мелькнула мысль. — Это не может быть мороком! Не может!!! Я его видел! Но почему пес ушел?! Ведь во сне мы подружились! Может, Пес не хочет, чтоб его видели остальные?»

Добромил даже не обмолвился о чудном видении. И лицо княжича не дрогнуло. Чудес и за прошедшую ночь, и сегодняшнее утро и так предостаточно! Потом, конечно, он расскажет… Но… но не сейчас. Ему надо все обдумать.

Вдоволь напившись, и наполнив фляги чудесной водой, путники продолжили путь. Ага, вот и колодец, из которого брал начало дивный ручей. Вода неспешно переливалась через край. Струйка не так уж велика. Отчего ж ручей широк? «Наверно где-то внизу, перед озером, в нем есть затор, — решил Прозор». У колодца тоже растет дивное разноцветье, больше чем по берегам. Все благоухает.

Впереди показалась Древняя Дорога…

Прозор тихонько присвистнул, хотя без дела свистеть в лесу не полагалась. Да и есть чему удивляться! Древней Колодец остался чуток сзади. А впереди… Впереди не было никакого тумана, который, как говорил Витольд, клубился на ее конце. Вернее, туман был. Но немного, по обочинам. Сама же дорога шла в низину, и туман клубился лишь по ее краям, порой выползая чуть выше и нежно касаясь серых круглых камней. И не исчезала дорога бесследно! Не обрывалась неожиданно! Она продолжалась, и каждый камень на ней ясно проглядывался. А там! У вендов перехватило дыхание. Вдали, на другом конце, они увидели невиданную землю, о которой даже ни в каких сказаниях не говорилась!.. Дорога уходила в неведомые дали. Любомысл, повидавший весь мир, исходивший множество земель, застыл в изумлении.

Венды молчали. Казалось, они смотрят с высоты птичьего полета. Редко стоящие, лиловатого цвета, высокие скалы вдали, они не могли ни с чем сравнить. Даже с чем-то похожим никто не встречался. У этих скал не было вершин, будто их кто-то ровно спилил. Сами же они отсюда казались округлыми и ровными. Но это отсюда: издалека сложно разглядеть — наверняка на них есть и трещины, и острые выступы. Меж скал росли рощицы необычных деревьев. Необычных — это потому что их кроны были темнее, чем в вендских лесах. И вроде бы листва на них какая-то не такая. Жесткая, что ли? И не колышется. Это приметил Прозор — все такие зрение у вендского охотника изумительное.